– Нам проще все на них списать! Но... скажу тебе по секрету: похоже, Хромову и Грушину лишил жизни кто-то другой. Для Фариды эти два убийства особой роли не сыграют – двумя трупами больше, двумя меньше... какая разница? Остальные все равно потянут на высшую меру. Так что какой смысл отказываться? И потом, у этой тройки напрочь отсутствует чувство самосохранения, они бравируют преступлениями, которые совершили, строят из себя этаких завзятых кровожадных злодеев... без царя в голове. Вот, мол, какие мы страшные! Ужасайтесь и трепещите!

– Бывает, – кивнул сыщик. – Извращенный способ самоутверждения. Убивать, чтобы уважали и боялись.

– Мало того, узнав, как были убиты Хромова и Грушина, Фарида устроила настоящую истерику. Орала, брызгая слюной, что какая-то сволочь присваивает себе ее лавры. Авторские права нарушает, понимаешь ли! – Майор замолчал, без всякого удовольствия разглядывая сидящих у барной стойки хихикающих длинноногих девиц. – После такой Фариды смотришь на женщин и думаешь: что у них там варится в очаровательной головке? – усмехнулся он. – Какие демоны дремлют?

– Спасибо тебе, – сказал Всеслав. – Твои ребята мне очень помогли. Виски закажем или кофе?

– Ни того, ни другого, – с сожалением отказался бывший сослуживец. – Пойду я, дел невпроворот. Тебе тоже спасибо! Попал с этим «Молохом» в яблочко. С меня причитается, но сегодня никак, извини.

Он ушел, а Смирнов подвел неутешительные итоги: с поимкой «Алой маски» расследование не окончилось, а сделало мертвую петлю.

– Откуда вышли, туда и пришли, – прошептал он.

Оставил на столике деньги и поехал к Стасу. Тот лежал дома в атмосфере строгой секретности. Никого из преступников он на фотографиях не узнал, но заметно оживился, услышав, что они задержаны. «Тебе это не поможет», – подумал Смирнов.

Он дал дополнительные инструкции матери господина Киселева и отправился домой. Сегодня предстоял долгий, серьезный разговор с Евой. Они должны найти ответы на целый ряд вопросов.

По крайней мере, теперь явно прослеживается связь между убийством жены Хромова и Вероникой – их обоих лишила жизни не Фарида. Тогда кто? Марина Комлева? Сам Хромов? Яну он убить не мог, у него алиби. Стас? У того есть алиби на момент смерти Грушиной. Остается допустить, что мужчины действуют заодно... а какую цель они преследуют?

Сыщик почему-то сразу поверил майору: тот человек опытный, зря болтать не станет. Раз он считает, что сводные братья и неистовая вакханка двух последних убийств не совершали, так оно и есть. Покушение на Стаса, совершенно не типичное для «Алой маски», тому подтверждение.

Глава 22

В комнате, где Ева читала с ученицей Сервантеса на испанском, горела настольная лампа. Женщины сидели, склонившись над толстой книгой: одна из них старательно водила пальцем по строчкам, другая задумчиво кивала головой. Приключения хитроумного идальго Дон Кихота давались ученице с трудом.

– Я этого никогда не осилю! – с отчаянием восклицала она.

Ева с улыбкой гладила ее по плечу, успокаивала.

– Ты же собираешься работать секретарем-референтом в российско-испанской фирме, так что должна владеть языком как можно лучше. Дерзай! Не ты первая вступаешь на этот тернистый путь.

– А у других получалось?

– Спасает знание английского, но иногда бизнесмены желают беседовать на родном языке, и этого им не запретишь. Будешь бегло читать и говорить по-испански, получишь преимущество перед другими претендентками.

Ученица понуро продолжала, а преподавательница возвращалась к своим мыслям. Ошибки в чтении звучных чужих слов отвлекали ее, мешали сосредоточиться. Интересно, как звучала речь древних египтян?

Обе участницы мучительного процесса постижения языка жителей солнечной Испании едва дождались окончания урока. По разным причинам. У девушки разболелась голова, а Еве не терпелось полностью углубиться в детективную историю давностью в три с половиной тысячи лет.

После занятий Ева не спешила спускаться в подземку, пошла пешком. Над городом стояло морозное зарево, подсвеченное электрическими огнями. Снег неподвижно искрился, переливался разными оттенками. Там, куда не падал свет, он был черным. Холодный ветер поднимал в воздух серебристую пыль, дул в спину.

Ева шагала по лежащей в снегах Москве, думая о жарких песках, шепоте тростника в дельте Нила и о смуте, наступившей в Древнем Египте после смерти царицы Яхмос, «возлюбленной бога Амона» и «великой, главной супруги» фараона Тутмоса I. Неразбериха в царской семье возникла из-за путаницы по поводу прав престолонаследования.

Случилось так, что фараон Тутмос I правил Египтом исключительно благодаря своей жене, царице Яхмос. Именно она, преемница древних фиванских князей, принесла мужу корону и царские почести. Яхмос родила фараону четверых детей. Трое из них умерли, не достигнув зрелого возраста; в живых осталась одна дочь – Хатшепсут, в жилах которой текла кровь древней фиванской линии Секененра и Яхмосов.

По обычаю, Тутмос I имел детей и от других жен, в том числе сына, ставшего впоследствии Тутмосом III, который родился от неизвестной наложницы царя. Этот правитель повторил судьбу своего отца – он получил право царствовать, женившись на Хатшепсут, своей сводной сестре. Такие браки были приняты в Древнем Египте. Ни Тутмос I, ни тем более его наложница не являлись носителями царской крови, и по закону их дети не могли претендовать на престол фараонов.

Таким образом, Хатшепсут фактически становится царем... событие невероятное для того времени, противоречащее господствующему религиозному культу, самой идее о происхождении фараона: ведь каждый владыка Египта заявлял, что он – земное воплощение бога Гора, сына Осириса и Исиды. А Гор, как ни крути, мужчина.

Что же происходит с Хатшепсут? Она была названа «женским Гором»! В храмах объявляют, что такова воля самих богов, и «тот, кто будет воздавать Хатшепсут поклонение, – будет жить; а тот, кто ослушается, – умрет». Для вящей убедительности последнее изречение выбивают на каменных стенах ее храма в Дейр-эль-Бахри, который сохранился до наших дней. Все обычаи и ритуалы двора были изменены и приспособлены под правление женщины. Вещь неслыханная! Это свидетельствует или об огромном влиянии, которое имела Хатшепсут, или...

Тут Ева спотыкалась, возникало недоумение, откуда у юной принцессы это влияние? Как она сумела завладеть властью, когда не только жрецы и знать, но и близлежащие страны-соседи привыкли видеть на троне Египта фараона-воина? Хатшепсут же стала практически единоличной правительницей, «та, которую обнимает Амон, первая из женщин»! Это не шутки.

А где же ее супруг Тутмос III? Молодой принц без всякой будущности, он не имел никаких прав на корону ни по отцу, ни по матери и был жрецом в Карнакском храме, правда, со степенью пророка. Никому не известный, он занимался курением фимиама перед статуей Амона...

– Не потому ли Хатшепсут выбрала его себе в мужья, чтобы он не мешал ей царствовать? – прошептала Ева. – Однако что его заставило смириться? Тутмоса I не смущало наследование правления через жену, и царица Яхмос никогда не провозглашала себя фараоном.

По прошествии тысячелетий нелегко проследить подробности дворцовых перипетий в такой таинственной стране, как Египет. Чем может руководствоваться исследователь? Текстами на папирусах, на стенах храмов и гробниц, притом весьма своеобразными, написанными языком символов, без четких временных рамок, и где многое подвергается переделкам. Например, большинство упоминаний о Хатшепсут было стерто, а ее имя и ее изображения уничтожены. Поди разберись!

Конец царствования Тутмоса I теряется в глубоком мраке, как и конец правления великой Хатшепсут. Междоусобицы, путаница, тенью проскальзывающий Тутмос II, безжалостно стесанные отовсюду долотом имена и титулы, ожесточенное преследование памяти друг друга почти лишают потомков возможности понять, что же происходило на самом деле. Когда туман рассеивается, мы находим Тутмоса III уже единоличным правителем, давно занимающим трон Двух Царств. Красавица Хатшепсут, видимо, умерла...