Леонард Казимирович прибег к старым связям и занялся заграничным паспортом для Герцогини. Задыхаясь от нетерпения, он открыл документ, пробежал глазами данные, фамилия, имя, год и место рождения, где выдан – они ничего существенного не сказали ему. Немного удивили, пожалуй.

– Так вот как тебя зовут, – пробормотал он, разглядывая фотографию.

Лицо молодое, без краски, прическа обыкновенная. Как меняют людей годы, обстоятельства, деньги!

Там, куда обратился Войтовский, взялись сделать паспорт в течение трех дней, назвали сумму. Он молча заплатил. Опять подумал, что российская глубинка не в пример лучше любой заграницы: заберешься в какую-нибудь Чалдонку или Усть-Нюкжу, затаишься, – вовек не сыщут.

– Однако что же мы станем делать в Чалдонке? – вздохнул Леонард. – Что мы вообще собираемся делать? Как жить? И возможно ли в нашем положении надежно скрыться?

Терзаемый тревожными мыслями, он вернулся домой, сел в свое любимое кресло перед зеркалом, закурил сигару, чувствуя себя уже не жителем Москвы, не канадским бизнесменом, не Леонардом Войтовским, потомком шляхетного польского рода, а беглецом, по пятам которого следует неведомый, страшный враг.

– Может быть, я все это вообразил? – пытался он уговорить себя. – Кому я нужен? Кому нужна она, Герцогиня? Или как мне называть ее теперь?

Она ворвалась, громыхнув дверями, вся пышущая жаром и одновременно холодная с мороза, дыша свежестью нового снега, духами, прошла в сапогах в кабинет, бросила ему на колени шубку.

– Едем! Сегодня же, сейчас же! Собирайся.

Войтовский опешил и... немного струхнул. Что-то случилось?

– Мы не можем, – мягко сказал он, обращаясь к ней по имени, и взял ее горячую руку в свою. – Твой заграничный паспорт не готов. Ты же сама просила! Я заберу его только послезавтра.

Войтовский впервые назвал ее по имени, она пропустила это мимо ушей, огорченная его словами. Паспорт! Ну, конечно же! Придется пару дней потерпеть.

– Если документа нет, тогда едем в твою глубинку...

– В Чалдонку? – пошутил он. – Успеем. Надо забрать паспорт. Вдруг пригодится?

– А если не успеем?

Глава 28

Смирнов уже четверть часа стоял под горячим душем, прислушиваясь к ноющей боли в голове. Он сбрасывал с себя усталость, недомогание и лень. Развязка дела, которое он расследовал, приближалась, так что отлежаться, без спешки привести мысли и тело в порядок не удастся. Медлить нельзя. Похоже, события развиваются стремительно.

Посещение Старицы и Рыбного открыло ему глаза на некоторые факты.

Его падение с кручи никакая не случайность и не оплошность неопытного исследователя обрывистых речных берегов в непогоду. Да, он мог поскользнуться... но его толкнули в спину, явно! Тут нет сомнений. Нападавший надеялся, что приезжий либо сломает себе шею, либо разобьет голову, – видимо, тот был неплохо осведомлен и о засыпанных снегом скальных выступах, и об узких, опасных зимой террасах. Значит, скорее всего, он местный.

– Кто же знал о моем приезде? – спросил себя сыщик, подставляя под сильную струю то одно плечо, то другое. Душ шумел, и от этого тоже начинало в ушах шуметь. – Здорово все же я треснулся головой. Если бы не снежная подушка, смягчившая удар... Так, не будем о грустном!

Он поразмыслил и сделал вывод, что о его приезде знал Хромов, который был посвящен в план по поводу Старицы; знала Федотья Хлебина... которая могла сообщить в Рыбное зятю и дочери. Как? Это уже технические детали. Была бы необходимость, а способ найдется. Николай Драгин куда-то ушел после обеда: вечером и половину ночи его дома не было. Получается, и алиби Насти подтвердить некому, разве что детям. Жаль, Ромка слишком мал, а о братике и говорить не стоит: младенец еще.

Стоп! У Хромова в Старице осталась любовница – некая Лидия Семенцова, он вскользь упоминал о ней. Что, если это она? Мог Валерий по телефону уведомить ее о приезде сыщика из столицы? Запросто. Тем более дама работает телеграфисткой в отделении связи.

«А могли за мной следить из самой Москвы? – подумал Всеслав. – Вряд ли. Я бы заметил, почувствовал».

Он вспомнил, как по дороге к Кудеярову дереву почудился ему чей-то пристальный взгляд, будто крался кто-то по пятам, невидимый в снежной мгле. Потом не до того стало, торопиться надо было, чтоб до темноты успеть на берег.

– Значит, где-то в Старице или уже в Рыбном появился наблюдатель, – вслух произнес Смирнов. – Ах я шляпа! Провели меня, как новичка.

– Не будешь таким самоуверенным! – заявила Ева. Она принесла полотенце и стояла, глядя на его развитое, с выпуклыми твердыми мышцами, тело, блестевшее в струях воды. – Давай вытирайся. Обедать пора. Ого, какой у тебя синяк на спине!

Ева уже выслушала все подробности злоключений сыщика, только одну деталь он представил мягче: опасное падение и удар головой. Ей незачем расстраиваться, когда все позади.

Есть не хотелось, аппетит не появился даже после рюмки холодной водки. Славка жевал мясо и салат, чтобы не огорчать Еву.

– Хромов вчера не мог быть в Рыбном, – без предисловия сказала она. – Мы с ним встречались, вспоминали разговор с монахом. Представляешь? Это был не сон, точно! Монах говорил про склеп, где покоилось тело, дескать, «он открылся» и через одиннадцать лет закроется. Понимаешь? Вот что означает условная фраза: «Он открылся». Склеп! Они должны успеть.

– Кто?

– Ну... я пока только догадываюсь.

– А что именно «им» нужно успеть? Тоже догадываешься?

– Смутно. Я тебе потом объясню.

– Отлично. И что за склеп? Чей? Уж не гробница ли фараона Тутмоса?

– Не совсем. Хотя Тутмос имеет к этому прямое отношение.

Всеслав схватился за голову.

– Ох-хо-хо! Этого я больше всего и боялся! Тутмос! Без него не обошлось. Ева, ты решила меня добить? Склеп, между прочим, не вагон метрополитена: «Осторожно, двери закрываются!» Как он, по-твоему, может закрыться?

Ева пропустила мимо ушей его раздраженную иронию.

– Все сходится, – она понизила голос и доверительно наклонилась вперед. – Разве можно было какому-то незаметному пророку Амона, без всяких прав на трон, не только стать мужем красавицы-принцессы и перейти из безвестности во дворец фараонов, но затмить своим правлением блистательную Хатшепсут и сотворить первую в истории великую империю? Тутмос III стал всесильным правителем, египетским Наполеоном и Александром Македонским в одном лице! Он даже превзошел их: прожил долгие годы, в отличие от Александра, и не был никем побежден, в отличие от Бонапарта. Ему благоприятствовали сами звезды, и во всех хрониках он фигурирует как Тутмос Великий.

– Ты слишком легко увлекаешься, – осторожно сказал сыщик. – На что ты намекаешь?

– Этот человек обладал... какой-то тайной. Он владел скрытым от непосвященных знанием. Бог Амон покровительствовал ему! Амон буквально означает «сокрытый» и «потаенный» – вот в чем штука. Если Амон в египетской мифологии олицетворяет Солнце, то о какой сокрытости и потаенности идет речь? Правда, Амон отождествлялся с Ра – видимым воплощением солнечного божества.

– Египетская цивилизация создала такие сложные культы, что ученые до сих пор головы ломают, пытаясь в них разобраться. А ты хочешь с помощью сомнительной истории про Тутмоса III распутать не только прошлую детективную интригу, но и нынешнюю. Тебе не кажется...

– Надо дерзать! – перебила Ева. – Видишь ли... сыск привлекает меня открытиями, которые я делаю, занимаясь им. В конце концов, я пойму что-то главное и важное о жизни, я нащупаю двигающие ее спрятанные от глаз механизмы, обнаружу ее «серых кардиналов». Людям пора прекратить изучать Луну, Марс, космические туманности, мертвые планеты и взяться за самих себя. Познав свой внутренний мир и его законы, они гораздо быстрее смогут ответить на множество вопросов.

– Перед нами пока стоят вполне земные прозаические вопросы, – возразил сыщик. – Куда делась Марина Комлева? Кто убил Веронику и Яну? Кто покушался на Стаса? Кто пытался столкнуть меня с обрыва? И – что весьма существенно – зачем? С какой целью? Согласись, дорогая, все перечисленные особы, в том числе и твой покорный слуга, никоим образом не связаны с фараоном Тутмосом.