На столе лежала книга «Египетский крест», вышивки и поникший цветок розы, который Еве любезно согласилась уступить за символическую цену продавщица цветов в метро. Ее нежный товар не выдержал испытания холодом или временем, неважно.

– Вдруг ты еще оживешь? – обратилась к цветку Ева и поставила его в вазу с водой. – Давай, дыши, пей, отогревайся. Мне нужна твоя подсказка.

Она вспомнила, как, выходя из метро, остановилась и загляделась на цветы. Азор... роза... рожденная из крови богини Венеры. Что-то в этом есть... Что? Тот, кто предан цветку... и этому дивному миру, где правит любовь, найдет в нашем магазине ответ на свой вопрос. Какой вопрос?

– Цветку и миру, – прошептала Ева.

Продавщица встрепенулась, по-своему расценив слова потенциальной покупательницы.

– Вам подобрать букет?

– Нет, я... дайте мне вот эту розу.

– Она чуть подмерзла, – непонятно чему обрадовалась продавщица. – Берите так.

Ева протянула ей пару мелких купюр, взяла цветок и поспешила к выходу. Она не могла отделаться от мыслей о содержании письма, прочитанного Верой Петровной. Дама как нельзя кстати проявила неуемное любопытство, нарушила правила этики и посмела вскрыть чужое послание. Честь ей и хвала! Только странный текст не подлежал истолкованию: тот, кто его составлял, был не промах по части конспирации и отлично разбирался в психологии людей. Разумеется, он предусмотрел, чтобы чужой ничего не понял.

Сначала Вера Петровна клялась и божилась, что содержание накрепко врезалось ей в память, потом сдалась – полезла в компьютер и отыскала файл.

– Я ведь и правда забыла о письме! – оправдывалась она. – То есть... я, конечно, давно собиралась его прочитать, но все руки не доходили. А когда узнала о смерти Яны Арнольдовны, на меня будто затмение нашло, ни о чем не думала, кроме этого послания. Знаете... ее ведь уже не было в живых, и я... позволила себе. Вдруг там есть какое-нибудь указание на причину ее смерти? Я только из соображений помочь! Поэтому и скопировала текст, на всякий случай. В голове-то все не удержишь!

Ева уверила пышную блондинку, что в ее поступке нет ничего предосудительного. Та расцвела, но облегчение быстро сменилось отчаянием.

– Прочитав, я очень испугалась, – прижала руки к груди Вера Петровна. – Письмо-то оказалось не простое! А вдруг за ним все же придут? Вот я и... переложила его в другой конверт. Ни адреса, ни фамилии получателя, ни картинки, ни каких-либо иных отметок на конверте не было – чистая, плотная желтоватая бумага, и все. Я подумала: никто не догадается. А потом... за письмом пришел мужчина, сказал ту самую фразу, – я обомлела, отдала ему конверт и перекрестилась. Аминь! Но вышло, что о письме откуда-то узнал господин Хромов: он привел с собой очень строгого, сердитого мужчину... настоящего красавца. Пришлось рассказать им все... кроме того... того... – директорша опустила глаза и залилась краской. – Мне было стыдно! Я не призналась, что читала...

Ева закрыла за собой дверь кабинета Веры Петровны в смятении. Пожалуй, она до сих пор его испытывала. Содержание письма... оно ее поразило и разочаровало одновременно. Всю дорогу до дома текст звучал в ее голове. Открыв дверь квартиры и убедившись в отсутствии Смирнова, Ева расстроилась. Ей было необходимо с ним посоветоваться. А он, видимо, увлекся «оперативными мероприятиями». Домашний телефон молчал, звонить на мобильный Ева не решалась: они договорились, что будут пользоваться сотовой связью только в крайних случаях. Раз Славка не звонит, на то есть причина.

Теперь Еве приходилось рассчитывать исключительно на неодушевленные предметы. Они тоже неплохие собеседники... для тех, кто умеет слышать их голоса.

– Ну-с, ваша очередь говорить, – произнесла Ева, глядя на книгу, цветок и груду вышивок. – Кто первый? Роза!

Поникший цветок безмолвствовал. Книга, к сожалению, тоже, – с ее золотисто-песочной обложки грозно взирал на Еву фараон. Его оголенный торс воина был крепок и мощен, блестел от ароматического масла из страны Пунт; на плечах сверкал золотом, эмалями, лазуритом и бирюзой драгоценный воротник-наплечник, схенти [5] поддерживала прикрепленная к поясу брошка-амулет. За спиной фараона и над ним проступал магический знак – сияющий анкх.

– Роза... анкх... — бормотала Ева. – Раскройте мне свою тайну! Что означают слова «Он открылся»? Речь идет о склепе? Возможно, это усыпальница фараона Тутмоса III? Но при чем тут Москва, Россия? Фараонов погребали в Египте, на их родной земле. В книге ясно написано: «Тутмос был похоронен в Долине Царей, и его тело сохранилось до сих пор. Мумия находится в Каирском музее». Так что... если склеп фараона «открылся», то через одиннадцать лет он никак не «закроется». Это немыслимо! Как связать культ бога Амона, которому поклонялся Тутмос III, с магазином «Азор», ничем не примечательной Вероникой Грушиной, ее пропавшей подругой Мариной, покушением на Стаса... и Яной Хромовой? Почему она написала на странице книги слово «Ра»? Почему она оставила Вере Петровне то поразительное письмо? Для кого? Что за всем этим кроется? Если я правильно догадалась и речь идет о Великом Ра, утомившемся от трудов праведных в водах Нила и теперь отдыхающем в своей реке...

Ева сжала виски: от напряжения в голове появилась ноющая боль.

– Бог изменил название реки, чтобы никто не мог его побеспокоить, – прошептала она. – Вот на что указывает слово «Ра»! Но откуда об этом могла знать Яна Хромова?

Ева схватила вышивки и впилась в них взглядом, перебирая и отбрасывая одну за другой. Она оставила пожелтевшую неоконченную работу, на которой красивые шелковые стежки рисовали извивы реки, садящееся в воду солнце...

– Бог Ра отправляется на покой! – улыбнулась Ева. – Думаю, с этим я разобралась.

Она забыла о времени, о головной боли, открыла последнюю страницу книги, удовлетворенно кивнула и ринулась к компьютеру. Автор «Египетского креста», Дмитрий Бальзаминов, оставил для желающих поделиться впечатлениями свой электронный адрес. Надо воспользоваться!

Ева набрала коротенькое письмо: «Уважаемый господин Бальзаминов! С увлечением прочитала Вашу книгу. Хочу задать несколько вопросов. Это срочно!!! Когда мы сможем встретиться и поговорить? Не откажите! Ева Рязанцева».

– Надеюсь, фамилия Базьзаминов не от слова бальзамировать, – сказала она себе, отправляя письмо. – Дорогой Дмитрий! Проверь почту немедленно!

Мысль, что человек ночью обычно спит, а не проверяет свой почтовый ящик, даже не пришла ей в голову.

К утру Еву сморил неглубокий, чуткий сон. Она все прислушивалась в дреме, не щелкнет ли замок, не скрипнет ли дверь. В какие-то моменты она засыпала крепче, и ей снилось тепличное хозяйство «Зеленая Роща», монахини, скорбно поющие о царствии небесном, плывущая по реке золотая ладья фараона...

– Фу-ты, – просыпаясь, вздыхала Ева, включала ночник и смотрела на часы.

Потом опять проваливалась в дремоту, опять слышала церковное пение и плеск весел египетских гребцов. Фараон мановением царственной руки приказывал причалить к берегу, и это был не заболоченный, заросший камышами и папирусом берег Нила, откуда, испуганно стрекоча крыльями, разлетались в стороны дикие утки, а совсем другой, холодный и обрывистый берег, пустынный, покрытый снегом...

– Но этого не может быть! – шептала она во сне. – Не может быть.

И вот уже на самой вершине прибрежной кручи стоял Смирнов в теплой куртке и спортивной шапочке, махал ей поднятыми над головой руками. Ева снова просыпалась, беззвучно молилась каким-то невообразимо далеким высшим силам, вытирала невольно выступившие слезы, снова засыпала...

Ее разбудил рассвет. Через незанавешенное окно в комнату лилось яркое, холодное солнце. Снегопад стих, ветер расчистил небо, и по его синей глади плыли обрывки туч.

– Ра! – воскликнула Ева, окончательно просыпаясь. – Ну конечно! Следует отбросить все сомнения. Но как мне убедить в этом Смирнова? Славка? Ты дома? – крикнула она, спуская ноги на пол в поисках тапочек.