«Скорую» ждали долго, и сцена обрастала новыми сочувствующими персонажами и душещипательными подробностями. Киселеву приподняли, подложили ей под голову подушку, укутали двумя одеялами. При этом одни советовали перенести ее в квартиру на первом этаже, а другие решительно заявляли, что больную трогать нельзя и лучше подождать медиков. В общем, приехавшая бригада, – по заранее согласованному порядку действий, – неторопливо погрузила женщину в машину с красным крестом и увезла.

Стас терялся в догадках, Смирнов же надеялся, что все пойдет как задумано. Его помощник, которым был Хромов, – дабы не посвящать в суть дела посторонних, – слушался всех его указаний.

– Чего мы ждем? – шепотом спросил он, когда суматоха улеглась и они, потушив свет везде, кроме комнаты, где лежал Стас, уединились в гостиной Киселевых.

– Пока не знаю, – прошептал в ответ сыщик. – Звонка... или посетителя. Возможно, ничего не произойдет и мы напрасно теряем время.

Минуты в тишине и темноте тянулись медленно. Слышно было, как вздыхает в своей комнате Стас, тикают настенные часы, ходят наверху соседи, поскрипывает старый паркет. Всеслав наклонился к Хромову, тихо спросил:

– Вы помните все, что нужно делать, если...

– Да, не волнуйтесь, – не дослушав, успокоил его Валерий. – Я не подведу.

Они замолчали. Глаза привыкли к темноте, стали различимы очертания предметов и лунный квадрат окна за шторами. Тиканье часов отсчитывало мгновения, пересыпало их как песок...

– С чего вы взяли, что кто-то придет? – не выдержал Хромов.

– Шестое чувство надо развивать. Я этим с детства баловался.

Смирнов замолчал, обдумывая ситуацию. Спектакль с сердечным приступом удался на славу, и если убийца наблюдал за домом, то уверился, что квартира либо пуста, либо в ней находится только Стас. Все равно рискнет, проверит: так ли?

Звонок телефона прозвучал неожиданно громко. Всеслав неслышно поднялся, взял трубку, как было оговорено.

– Алло, с кем я говорю? – мелодично прозвучал женский голос.

– Это Стас, – едва слышно произнес сыщик.

– Ты жив?

– И почти здоров. Стилет прошел вскользь. Не заметила? Понимаю. Толпа, шум, волнение... немудрено промахнуться и не обратить на это внимания. Да и двери вагона вот-вот закрылись бы, а оставаться на платформе было нельзя. Осечка вышла... моя девочка!

Дыхание женщины участилось, она его сдерживала.

– Что ты городишь?

– А тебе невдомек? Бедная моя золушка, которой не терпелось стать принцессой! – вовсю разошелся Смирнов. – Только в принцы ты не меня выбрала. Почему? Лицом не вышел или не тех кровей?

Она замешкалась, у нее не было готовых фраз.

– Но... на работе тебя считают мертвым, – она не придумала ничего лучшего.

– Пошутить нельзя?

Она сухо, нехорошо усмехнулась.

– Мрачный у тебя юмор.

Они производили взаимную разведку, прощупывали друг друга. Смирнов боялся испортить игру опрометчиво вылетевшим словом; женщина опасалась проговориться, выдать себя.

– Откуда у тебя кассеты? – спросила она.

– Разве ты не сама просила заснять эротические сцены? Чтобы потом, когда мы состаримся, смотреть и вспоминать золотые деньки?

– М-м... неужели? По-моему, ты путаешь...

– Ладно, не юли! – резко оборвал ее сыщик. – Деньги должны быть там, где я сказал. Не ломай себе голову, как я тебя вычислил, детка. Это ни к чему!

Она молчала, обдумывая его слова. Наконец спросила:

– Паспорт?

– У меня много знакомых в разных сферах, – уклонился от прямого ответа Всеслав. – Банк – место бойкое.

– Ясно.

– Когда кое о чем догадался, прижал твоего нового любовничка. Он и раскололся. Сдал тебя с потрохами.

– Ну и жаргон! Электронный адрес у тебя откуда?

– Все секреты женщинам раскрывать не стоит, у них сразу пропадает интерес! Не так ли, Мариночка?

Она положила трубку – видимо, разговор рассеял ее последние сомнения. Стас не шутит!

Сыщик остался доволен. Все идет по плану. Теперь у нее просто нет другого выхода, как заставить Киселева замолчать... навеки.

– Я ни черта не понял, – признался Хромов.

– И не надо.

Из комнаты Стаса раздался приглушенный вопрос:

– С кем вы говорили от моего имени? Я слышал...

– Правильно слышал, – сказал Смирнов. – Это была Марина Комлева.

– Так вы ее нашли?

– Скорее она меня. Выходит, я выполнил свои обязательства перед клиентом.

– Господи! – простонал Стас, который не пропустил ни одного слова из телефонного разговора. – Она хотела меня убить? За что?

– Ревность – страшная вещь! Недооценил ты Марину, братец.

– Вы серьезно?

– Более чем! – подтвердил сыщик. – Не исключено, что она попытается завершить начатое.

Хромов в недоумении потирал лоб. Он окончательно запутался.

– Она вам не поверила, – звонко заявил Стас. – Марина прекрасно знает мой голос, манеру разговаривать. Про какие еще... эротические сцены вы болтали? У нас с ней ничего не было!

– Какая разница? – философски произнес Всеслав. – А поверила или нет... мы посмотрим. До утра все прояснится.

– Идиотизм! – завопил из своей комнаты Киселев. – Ваши методы не выдерживают критики! Вы что, собираетесь шантажировать ее несуществующими кассетами? С какой стати?

– Будет вам, – примирительно произнес Хромов. – Успокойтесь и ждите. Вам же говорят, до утра все выяснится.

– Тише, – шикнул на них Смирнов.

Стас продолжал шепотом возмущаться, пока ему не надоело. Сыщик думал о чем-то, Хромов дремал. Он плохо спал предыдущую ночь – побаливало сердце, ныл желудок, – и теперь у него слипались глаза. Тиканье часов убаюкивало... Чтобы не сдаться сну, Хромов от скуки, дабы чем-нибудь занять себя, вполголоса, скороговоркой жаловался Всеславу на свою жизнь с женой. Как Яна была сначала тиха и покладиста, а затем превратилась в нетерпимую, злую каргу, которая продыху не давала: все скандалила, требовала чего-то, безобразно выплескивала свое бешенство.

– О покойных плохо не говорят, – бормотал Валерий, почему-то оглядываясь в сторону комнаты, где лежал Киселев. – Это грех большой. Ну, да ладно... бог простит. Уж больно Яна томилась, изнывала от убожества жизни. Она, верно, приняла меня за человека, который сможет достойно обеспечить ее, осыпать золотом, быть может... а я оказался обыкновенным столяром.

– Не оправдал надежд, значит?

– Угу, – сокрушенно кивал головой Хромов. – Хорошо, что детей у нас не было. Думаю, из Яны не получилось бы матери. Она в свою родительницу пошла: такая же гордячка, строила из себя этакую... принцессу в лохмотьях!

– Вы знали ее мать? – спросил Смирнов.

– Только по рассказам. С виду обе производили впечатление робких, забитых и погрязших в неурядицах женщин, а на самом деле были настоящими свирепыми гарпиями. Они считали себя незаслуженно обиженными жизнью и всеми силами пытались восстановить справедливость.

Он удрученно вздохнул, замолчал. Сыщик же подумал, как странно Валерий назвал бывших жену и тещу, – гарпии. Древние греки называли так крылатых чудовищ с женскими лицами, демонов бурь и смерти.

До Стаса доносился из гостиной монотонный гул голосов – ни слова не разобрать. Потом и эти звуки смолкли. Стас утомился, но нервное напряжение мешало ему уснуть. Да и Смирнов не велел. Он время от времени окликал то Киселева, то Хромова:

– Эй, парни! Не спать.

Сыщик решил потушить верхний свет в комнате Стаса, зажечь ночник. Так будет естественнее. Если со двора кто-то наблюдает за окнами, решит, что хозяин мирно почивает.

Так прошло еще полтора часа. Казалось, ничего уже не произойдет, когда топот ног на лестнице и хлопанье дверей разбудили Хромова.

– Что это? – спросил он, потягивая носом. – Дым? Кто-то курит?

Ночник у кровати Киселева вдруг погас, а с лестничной площадки раздались истошные крики: «Пожар! Пожар! Горим!»

Смирнов вскочил, принюхался, – в воздухе действительно пахло дымом, – и пощелкал выключателями. Света не было.